Из жизни Юрия Олеша.
В последние годы жизни Олеша снова обратился к стихам. Звонкие стихотворные строки сценариев мультфильмов ложились на бумагу. Один из них, "Девочка в цирке", появился на экране, другой, "Огонь", так и остался в архивах. Олеша снова возвращался к своему одесскому "пушкинскому" детству. Он был убежден, что поэтическое воображение художника в огромной степени зависит от того, какой мир раскрывался перед ним в детстве. И когда он вспоминал полнозвучные, веселые краски украинского юга, он знал - откуда брало начало прозрачное свечение его стиля.

"Всю лирику, связанную с понятием родины, отношу к Одессе...", - писал Олеша. И в этом понятии родины уже зрелый писатель видел то, что вошло в его душу с детства: "...город, где жил Пушкин и где лежал мертвый матрос Вакуленчук..."

Пушкин и революция - это запечатлела в памяти шестилетнего мальчика Одесса на всю его жизнь. Он "смотрел с бульвара, где стоит памятник Пушкину", на броненосец, "белый, изящный, с несколько длинными трубами, как все тогдашние военные корабли". В этом воспоминании Олеши словно два кинематографических плана: ближний, привычный - памятник Пушкину на бульваре - и дальний, глубинный - восставший корабль.

Через двадцать лет этот дальний план детских, во многом еще неясных впечатлений внезапно стремительно приблизит, прояснит, сделает гигантски крупным, щемяще отчетливым кино - "когда Одесса затрепетала на серебряных экранах кинематографа. Когда Эйзенштейн снял свой фильм "Броненосец "Потемкин"".

Это была родная Одесса, это были воспоминания детства, это было киноискусство - такие разные явления, так неразрывно воедино слитые в творческом сознании Юрия Олеши.
"Всякий раз на этой лестнице, - говорил он, - у меня галлюцинация. Вижу, как подпрыгивает на ступеньках, катится к гибели детская колясочка Эйзенштейна..."

Метафоричность повествования, в основе которого лежит конкретность видения - эти свойства кинематографа были всегда близки Олеше-художнику: "Когда я пишу, я думаю только о том, чтобы передать с максимальной явственностью то, что я вижу..."

Он говорил о детали в одном из своих сценариев - "Бокал. Мотылек ходит по кругу бокала": "Это мотылек кинематографический, он не летает в театре..." Он вспоминал имя и фамилию своего одесского товарища-одноклассника, и из сознания "выскакивала" сначала "только фонограмма, запись даже не его голоса, а чьих-то других голосов, зовущих его", а потом, вслед, "вдруг появлялось и изображение..." - восприятие человека, мыслящего кинематографическими категориями.

Он искал и находил монтажное решение своего воображаемого сценария по "Войне и миру". Он высказывал точные и очень личные мысли о Чаплине. С ним собирался работать Мейерхольд над фильмом о социалистической революции. По его сценариям были поставлены "Болотные солдаты" и "Ошибка инженера Кочина".