Княжеская улица
Княжеская улица - появляется на картах города в 1828 г.
Давно доказано и в анекдотах обыграно, что прямые аналогии не всегда правомерны, а иногда смешны. Посему не надобно думать, что если улицу издавна именуют Княжеской, то жили здесь сплошь одни князья. Правда, все знали тут блистательного князя Д. Цулукидзе из дома N 12, который время и помыслы свои делил меж должностью чиновника по особым поручениям при градоначальнике и членством в Одесском скаковом обществе, но он был лишь колоритным исключением. Княжеская улица появляется на картах города в 1828 г. Поэтому же не стоит считать, что если улица была еще в 1830-х годах, то жили на ней одни коренные одесситы. Так ли сие важно, тем более, что есть люди, которые родились в Одессе, но лучше бы они не делали этого. И разве не гордимся мы уроженцем Киева, покойным М.П. Алексеевым - выдающимся филологом, академиком, ветераном Пушкинского дома в Петербурге, почетным доктором Сорбонны, потому как до этого была квартира 1 дома N 6 на Княжеской, где в 1920-х годах он написал множество работ и читал свои стихи о Пушкине Э. Багрицкий, который, будучи старше Алексеева, как говорят в Одессе, держал его за мэтра.
Багрицкий бывал и на Княжеской, 15 у соученика по реальному училищу Дани Деснера, который шестьдесят лет спустя вспоминал, как Эдуард поражал ребят молниеносно исполняемыми рисунками: "Эдя, нарисуй, как директор входит в класс", носил под форменной тужуркой тельняшку, пропадал на Ланжероне в рыбацком курене грека Спирьки и как выперли его из училища "за тихие успехи при громком поведении"...
Соседкой Деснера была хозяйка пивной "Мон-Репо" на Княжеской, 28, мадам Кальсада, чей сын учился в Ришельевской гимназии и играл в новоявленный тогда футбол с Ю. Олешей, у которого, по словам друзей, "было два желания: получить в гимназии "отлично" и "забить гол". Гимназия канула в прошлое и мяч туда же закатился, но одноклассник остался в книге "Ни дня без строчки" Ю. Олеши: "Помню, сидит налево от меня... Колька Кальсада". Тут же - "моментальная фотография" учителя математики Н.В. Акимовича: "Это был человек добрый, не сухарь, не мучитель... его любили". Акимович жил на Княжеской, 20, а в доме N 40, что на углу Торговой, - пользовавший Олешу в детстве и не забытый им "доктор Гартенштейн, высокий, в сером, с хорошей седоватой, но молодой бородой". Коля Кальсада, Акимович, Гартенштейн - давно ушедшие земляки наши и кто, кроме потомков, помнил бы о них сегодня, не случись на их пути писатель Олеша? Как написала в одной повести В. Инбер, "многие из них прошли и скрылись, будто их ноги никогда не топтали легкие седые травы у дороги. Их следы остались только на этих страницах".
Помимо доктора Д.И. Гартенштейна, медицину на Княжеской представляли, в числе других, профессора А.К. Медведев и В.К. Стефанский, врач Д.Л. Меерсон. По молодости лет он флиртовал с политикой и даже подписал мандат Ленину от Одессы на съезд РСДРП, о чем нам когда-то уши прожужжали, но потом, как сказал бы И. Бабель, бросил этих глупостей, занялся своим делом и тоже стал профессором. Жили здесь и люди другой, не менее почитаемой в ту пору и соответственно оплачиваемой профессии - инженеры: механики, строители, технологии, электрики. Последних по таинственной новизне занятий и вовсе считали, если не волшебниками, то сродни им.
И начиналась улица внушительным, построенным по проекту архитектора Э.Я.Меснера, зданием одесского отделения Императорского Русского Технического Общества. Помещались на Княжеской и другие общества: вспомоществования моряков торгового флота, пособия бедным синагогальным хористам, покровительства животным... Но, не в пример им, отделение Технического Общества числилось по разряду научных и было, по сути, "штаб-квартирой" технической интеллигенции города, издавало "Записки", имело в своем составе одиннадцать отделов, включая воздухоплавательный, химическую лабораторию и расположенную по соседству с главным зданием школу десятников строительного дела.
В стремительном беге своем время оставляет позади не только людей, но слова. И впору напомнить, что десятники, наподобие нынешних бригадиров да мастеров, непосредственно должны были владеть грамотой. Поэтому в школе, наряду со специальными дисциплинами, к примеру каменной кладкой или печным делом, проходили русскую словесность, которую преподавал П.В.Катаев, отец писателя. Под одной крышей со школой десятников была вечерняя женская школа для взрослых, где преподавала дочь одесского статистика и экономиста З.А.Бориневич, принявшая в замужестве фамилию Бориневич-Бабайцева. Впоследствии она стала доцентом университета, известным литературоведом, вместе со своей ученицей Н.К. Островской создала в Одессе музей А.С. Пушкина, была, что называется, на виду всего города, и я искренне рад возможности помянуть ее добрым словом.
Школу десятников проектировал архитектор С.А. Ланденсман, коему город обязан многими зданиями - от консерватории до бани Исаковича на Преображенской улице. А на Княжеской ему принадлежал старинный дом N 24, хранящий память о М.Н. Ефимове, которому выпала судьба первым из российских авиаторов увидеть небо родины не над собой, а рядом... Не знаю, всегда ли сапожник без сапог ходит, но дом архитектора и впрямь архитектурными достоинствами не отмечен. Впрочем, хозяин не строил его и даже не жил здесь. На Княжеской же, в выложенном веселыми цветными изразцами доме N 18, жил архитектор Ф.П.Нестурх. Имя его, как писателя на титульный лист книги, вынесено на фасад здания некогда Публичной, ныне Научной имени М. Горького, библиотеки, которое стало городской достопримечательностью, как и сооруженный по его проекту Фруктовый пассаж на знаменитом одесском "Привозе".
Надобно вспомнить и В.А. Гернета, преподавателя, заместителя или, как тогда называли, товарища председателя химического отдела Технического Общества. Квартировал он на Княжеской, 16, где родилась его дочь Нина, младшая современница Багрицкого, Катаева, Олеши, ставшая детской писательницей. Гернет и сам был не чужд литературным занятиям, издавал "Вестник Опытной физики и Элементарной математики" - один из пятнадцати одновременно выходивших в Одессе научных, технических, медицинских и сельскохозяйственных журналов. А летом 1902 года на его даче под обрывом 13-й станции Большого Фонтана жил И.А.Бунин, навсегда связавший свою жизнь и судьбу с Одессой и Княжеской улицей...
В истории художественной Одессы остался увенчанный медальоном с буквой "Б" особняк на Княжеской, 27, принадлежавший художнику Е.О.Буковецкому, сыну владельца гостиницы "Славянская", что была на углу Княжеской же и Торговой, на месте нынешней бани. Сюда на еженедельные "четверги" приходили друзья хозяина - увлекавшийся живописью писатель А.М. Федоров, художники В.Х. Заузе, В.П. Куровский, Н.Н. Лепетич, Б.И.Э гиз, Т.Я. Дворников, проживавший, можно сказать, рядом, на Княжеской, 21, П.А. Нилус, который жил еще ближе - на облагороженном чердаке дома Буковецкого, описанном Буниным в рассказе "Сны Чанга", и автор рассказа. А осенью 1918 года бежавший из Москвы от новой власти Бунин поселился с женой в доме Буковецкого.
С его появлением открылась новая страница истории дома, отмеченная, в частности, именами поэтов Дона-Аминадо, М. Волошина, академика Д.И. Овсянико-Куликовского, ученика Бунина, молодого Катаева, который приходил, "испытывая невероятное волнение, прежде чем позвонить с черного хода". Там великолепная парадная дверь и я спросил у Катаева, почему он не пользовался ею. Он глянул на меня как на инопланетянина: "Парадные двери наглухо заперли", - помолчал и добавил по-одесски, что "было то время". "То время" и жизнь Бунина на Княжеской Катаев описал в "Траве забвенья" с присущим ему отбором детали, обретающей, порою, неожиданный смысл. К примеру, стол в комнате Бунина: "Бунин присаживался к круглому... столу цельного палисандрового дерева", "На ледяной поверхности отшлифованного стола..., "Я сижу уже за круглым лаковым столом...", "За этим же круглым столом..."
И проходит он по страницам символом последнего жилья Бунина на родной земле. В 1919 году он уже пережил в Одессе окаянные, по его словам, дни красной власти и не питал в отношении ее иллюзий, изуверился в распадающемся на глазах белом движении, но не уезжал, цепляясь сам не ведая за что. Лишь 6 февраля 1920 года, за день до прихода красных, Бунин с женой вышли через парадную дверь, открытую по этому грустному делу, уложили вещи и вслед за старым одесским тачечником пошли по Княжеской в порт... На чужбине Бунин прожил еще долго, писал, печатался и получил Нобелевскую премию, в подтверждение того, что, как утверждал М.П.Алексеев искусство, не удержать в тесных рамках одной страны и нации.
17 января 1924 года переименовывается в улицу Баранова С 19 ноября 1941 года по 14 апреля 1944 года улица опять называется Княжеской. Окончательно это название было возвращено 14 мая 1995 года.
В апреле 1974 года в Одессу в последний раз приехал Катаев, пришел на Княжескую - у него язык не поворачивался назвать ее улицей Баранова, - постоял у дома, зашел во двор, который еще был таким, каким его видел и описал Бунин далекой весной 1919-го: "Двор под синим небом, с праздничной весенней зеленью деревьев, с ярко белеющей за ней стеной дома, испещренной пятнами тени".
Пять лет спустя мы пришли сюда с основателем Литмузея Н.Брыгиным просить родственницу Буковецкого продать обстановку комнат Бунина. По традиции дома она первым делом собрала чай и усадила нас... за круглый стол палисандрового дерева. Всегда бледный Брыгин побелел еще больше, ~посмотрел на меня, и мы понимающе улыбнулись друг другу... Вскоре стол купили и он стал экспонатом, а мы - видать, последними, кто чаевничал за бунинским круглым столом в старом доме на Княжеской улице...
Ростислав АЛЕКСАНДРОВ
