Давно кануло в лету время, проходили Олимпийские игры Одесского учебного округа. В финальном матче команда Ришельевской гимназии забила шесть мячей в ворота футболистов четвертой гимназии. Один из этих мячей провел крайний правый "ришельевцев", маленький и энергичный гимназист Юрий Олеша. Впоследствии он вспоминал: "Я в ту пору еще не поэт, я живу интересами спорта, только начинающегося в нашей стране футбола... Правда, я перевел тогда вступление к "Метаморфозам" Овидия..."

В его впечатлениях детства есть место и кинематографу - иллюзион "Гигант"; киноэкран в цирке на Коблевской улице, 25, когда там не было представлений - передвижной "Палас-театр"; дом на Дерибасовской улице, 10, где размещалось представительство французской кинофирмы "Бр. Пате", дом, украшенный световой рекламой и эмблемой фирмы - галльским петухом...

"...Мне часто снится чудесный город... Широкие асфальтированные аллеи... и круглые площади с высокими фонарями... Но такой светлый в нем воздух, так прозрачны его дали, что если это и город, то такой, каких нет на свете! Эти сны живут в сознании долго. Целый день ходишь под их впечатлением. И целый день ощущаешь чувство нежности. Ведь это моя родина - Одесса!"

Эти строки о снящемся "чудесном городе" Ю. Олеша написал в мае 1941 года, когда приехал в Одессу по приглашению Одесской киностудии, жил в гостинице "Лондонская", смотревшей окнами в синее небо порта, и работал над сценарием по "Трем толстякам", заново переживая свою молодость.

Очень точно сказал Вс. Вишневский в письме к Ю. Олеше: "Весь настоящий Олеша, художник, стал мне понятен, когда я осторожно прошел рядом с Вами по местам Вашего детства в Одессе..."

Дом, где проходило его детство, стоял на тихой уютной Карантинной улице, дом номер три. Улица шла мимо Строгановского моста, широко переброшенного над Польским и Левашовским спусками, и заканчивалась у обрыва, за которым в струящемся жарком мареве был виден порт...

Футбол, стихи, кинематограф - пожалуй, они возникли в жизни Олеши одновременно. Потом вслед за ученическим переложением латинских строф приходит ощущение "языка, на котором писал Пушкин".

Пушкин шел сквозь жизнь Олеши очень близким, очень знакомым человеком. Кинодраматургу Владимиру Швейцеру, встретившему Олешу в Одессе в середине тридцатых годов, запомнилось: Олеша, глядя на порт с бульвара, вдруг представил себе, как Пушкин стоял у крутого обрыва и глядел вслед уходящему кораблю. И не только представил, но и, импровизируя, рассказал своему собеседнику об этом с такими яркими подробностями, будто видел все своими глазами. Это было поразительное видение кинематографиста.