Дом Константина Паустовского. Часть 3.
Во времена Паустовского в доме было четыре квартиры, а пятой числилась дворницкая. Но когда в 1947 году по проекту архитектора Н. Мильграм восстанавливали разрушенный в войну дом, фасад воспроизвели в точности, количество квартир увеличили, а место, где стояла дворницкая, только расчистили от обломков.

«Теплая земля была так ровна, словно никогда не стоял на ней маленький дом, в котором Паустовский писал, видел сны, встречался с друзьями,- писала в очерке «На углу Филатова и Гайдара» побывавшая здесь в конце 1970-х годов Татьяна Тэсс,- флигель (имеется в виду дворницкая.) снесли, очевидно, давно. Но сад, где когда-то флигель стоял у ограды из «дикого» камня, был прекрасен».

Впрочем, сегодня мы можем увидеть не только сад, но и сам домик Паустовского, графическую реконструкцию которого по сохранившимся планам и описанию исполнили сотрудники Одесского инженерно-строительного института под руководством доцента И. М. Бесчастного.

Это было небольшое, крытое марсельской черепицей строение с несколькими комнатами, белеными стенами, сосновыми полами, голландской печью, медным краном над чугучной раковиной и электрическими проводами на забытых уже фарфоровых роликах. В глубине двора была конюшня, а перед дворницкой - погреб, который сохранился и поныне. Сетчатая ограда отделяла от двора небольшой сад, куда выходила веранда из квартир первого этажа дома, где жили хозяева.

По словам старожилов Черноморской, дом принадлежал преподавательнице рисования Анне Алексеевне Долматовой и ее супругу - священнослужителю Дмитрию Андреевичу Гончарюку, которого вся улица почтительно именовала отец Дмитрий.

Он и послужил Паустовскому прототипом священника-расстриги Данила Семеновича Просвирняка, чьи «вначале скрытые мечты о перевороте и падении советской власти приобрели характер мании, тяжелой душевной болезни», в результате чего в конце концов «за Просвирняком приехала санитарная карета из психиатрической больницы».

Все это было плодом творческого воображения автора, но в основном Паустовский не погрешил против истины: как рассказывала хорошо знавшая Гончарюка Е. X. Дроздина, отец Дмитрий кипел, горел злостью на советскую власть, за что и был арестован в начале 1930-х годов.

В повести «Время больших ожиданий» есть колоритный эпизод о «Дне мирного восстания», когда реквизировали излишки вещей и продовольствия у населения. Некий «товарищ Гавар-саки», как пишет Паустовский, попытался было припрятать у него в дворницкой две огромные сулеи с эфиром: «Какой эфир? - с ужасом спросил Яша и сел у себя на койке.- Я же вам говорю - чистый. «Этер сульфурикус»... Яша вскочил, вплотную подошел к Гаварсаки и сказал шипящим, неслыханно злым голосом: - Вон отсюда, иначе я вышвырну вас за дверь, как щенка. Вон!» После этого ошалевший от страха Гаварсаки вылил эфир в канализацию, откуда через люки и неплотности труб его пары начали просачиваться во двор и в квартиры. По словам Паустовского, производивший реквизицию отряд «отступил, обошел зараженные эфиром дома...».