Рассказал он брату и о еврее Тевье, который жил на ближнем хуторе, а в Боярку приезжал на тележке, запряженной серой лошадкой, привозил на продажу молочные продукты, приготовленные женой и многочисленными дочерьми. А потом то ли Иосиф Маркович познакомил, то ли уже наслышанный о нем Шолом-Алейхем сам узрел его на воскресном многоголосом местечковом базаре, но он так часто и подолгу беседовал с Тевье, что непрошеные доброжелатели даже стращали словоохотливого молочника: "Вот ты все калякаешь с этим лохматым очкастым сочинителем, а он возьмет да и пропишет тебя в книжке!" "А ему за это кто-нибудь что-нибудь заплатит? - неизменно интересовался Тевье и, услышав злорадное "а ты как думал?", был в совершеннейшем умиротворении, - так что же тут плохого, добрые люди, если еврей заработает своей головой пару грошей?!"

А когда Шолом-Алейхем начал публиковать главы книги "Тевье-молочник", Иосиф Маркович и другие читающие обитатели Боярки, наверное, сразу узнали своего колоритного земляка, потому как автор сохранил имя да занятие прототипа своего героя - "молочного еврей" и некоторые реалии его жизни, к примеру, историю о том, как он по всегдашней готовности помочь людям доставил домой заблудившихся в лесу дачниц, за что был щедро вознагражден их домочадцами.
Правда, Боярка прозрачно поименована Шолом-Алейхемом Бойбериком, и многое другое в книге являет собой неизбежный в таких случаях плод авторского воображения сообразно творческому замыслу этого, без преувеличения сказать, бессмертного произведения.

Что же касается самого Иосифа Марковича, то он, после того, как деникинцы застрелили его старого отца, навсегда покинул Боярку, обосновался с семьей в Киеве, много лет служил там в бухгалтерии Академии наук, в войну оказался в эвакуации в глухом башкирском селе, а потом совместно с женой Софьей Наумовной доживал свой долгий век в Одессе. И нет никакой уверенности в том, что он рассказывал об отце-лесоторговце, Шолом-Алейхеме, житье-бытье в дореволюционной Боярке кому-либо из знакомых, будь то во дворе, гостях или синагоге, поскольку в те злосчастные годы даже самые безобидные воспоминания, знакомства и, тем более, родство могли обрушить на человека неожиданные И непоправимые неприятности.

Но в семье о Шолом-Алейхеме знали и помнили многие десятилетия, в чем я когда-то с удовольствием и интересом убедился, беседуя с внучкой тогда уже покойного Иосифа Марковича Ритой Авруцкой. Она с пощаженными временем подробностями поведала мне давние семейные истории, я теперь делюсь ими с читателями, и продолжается наше знакомство с Тевье-молочником из Боярки, начатое доброй и мудрой книгой Шолом-Алейхема.